Херсонес - века истории древнегреческого города у моря
На юго-западной оконечности Крыма выдается в море совсем маленький полуостров, даже полуостровок, площадью меньше чем в половину квадратного километра. Зелено-серая трава, сухая, даже если только что прошел дождь. Кое-где купы деревьев. Ближе к берегу — желтоватые невысокие стены из прямоугольных камней, остовы давно отживших домов: они стоят вдоль выложенных камнем улиц; кое-где пытаются по давней привычке тянуться к небу ослепительно белые колонны, когда-то — гордость торжественных храмов.
Двадцать четыре столетия назад сюда долетели брызги той живой волны, на которой поднялась великая древнегреческая культура. С остроносых кораблей под цветными парусами сошли на берег переселенцы из города, лежавшего на другой, южной стороне Черного моря. А тот город основали выходцы из самой Греции, соединив в его названии имена своего покровителя Геракла и моря — Понта; получилось — Гераклея Понтийская. Что-то, видно, случилось в той Гераклее. Бурно жили греческие города-полисы, недаром от слова «полис» ведет свое происхождение наше слово «политика». Одна политическая партия победила, по-видимому, другую; потерпевшим поражение пришлось искать себе новое место для поселения. А впрочем, как мы знаем, греки умели и при мирных обстоятельствах покидать один родной город, чтобы основать другой, такой же родной.
На новом месте недавние гераклейцы не стали лукаво мудрствовать с названием; высадились они на полуострове и назвали новую родину просто Полуостровом — с большой буквы. Вот оно, значение слова Херсонес. А чтобы отличить новый крымский полис от его тезок в других землях, прибавили к названию географический эпитет: Таврический. Сделали свое поселение двойным тезкой самого Крымского полуострова, который для них тоже был Херсонесом Таврическим.
Геродот в том же V веке до н. э. сказал о своих соотечественниках, что они «обсели» берега Черного моря, как лягушки. Сколько их было когда-то по берегам Черного, Мраморного, Эгейского, Средиземного, Адриатического морей, древнегреческих городов! Сотни и сотни, Многие славнее и богаче нашего Херсонеса. В том же Крыму Пантикапей-Боспор (на месте нынешней Керчи) был много сильнее и даже гнул порою под свою пяту дальнего соседа. А из Ольвии в устье Днепра значительно больше везли хлеба в щедрые и властные Афины, и ольвийские греки, верно, заносились двадцать веков назад перед херсонесцами, менее удачно выбравшими место для житья и торговли.
Но пришла пора Великого переселения народов, и «варварские» волны во II—III веках н. э. в череде нашествий сокрушили почти все греческие города Северного Причерноморья. Мало того, пришедшие с Балтики готы, захватив вместе с Боспором и его флот, явились на этих кораблях в саму Грецию — и запылали великие Афины.
А вот Херсонес уцелел. Похоже, пути к нему вели не самые удобные для завоевателей, а главное, граждане его умели вовремя договариваться с соседями и удачно находить себе сильных покровителей. И еще везло, наверное, херсонесцам.
И город продолжает жить среди тысячи бедствий; он вовремя подчинился на рубеже нашей эры Риму, приняв гарнизон из легионеров, позже стал форпостом Византийской державы на ее севере, еще много позже — частью отколовшейся от Византии крошечной Трапезундской империи (ее столица лежала в Южном Причерноморье, неподалеку от матери-Гераклеи).
Кроме двенадцати главных богов Олимпа здесь в древности поклонялись еще и богам азиатского Востока, египетским Изиде и Серапису.
Первые века нашей эры — время идеологического кризиса, который в ту эпоху находил свое отражение, прежде всего в борьбе религиозных воззрений. Старые олимпийские боги, хотя многие херсонесцы очень долго хранили им верность, не могли ответить на вопросы, волновавшие людей в многоязычной и стремительно изменявшейся Римской империи. Подступало время единобожия — социальный протест, духовные искания масс делали все более популярным образ бога-спасителя, который должен установить на земле новую счастливую жизнь. На эту роль претендовали не только бог христианский, но и персидский Митра, и египетская Изида, многие черты которой, кстати, унаследовала христианская богоматерь. Следы этой «борьбы богов» здесь находят в могилах; иногда рядом оказываются символы религий, которые сейчас кажутся резко противостоящими друг другу, и нелегко порой определить, похоронен ли тут верный последователь олимпийских богов, митраист или христианин. При всех местных особенностях Херсонеса он становится окошком, через которое мы разглядываем и общую картину идеологической борьбы в раздираемой противоречиями Римской державе.
Херсонес, верно, отражает происходящее на огромных просторах мира. Греческий город стал греко-римским, потом византийским, языческий город — православным; столетия служил он связующим звеном между Киевом и Константинополем. Здесь, по одной из летописных версий, крестился князь Владимир, ставший в русских былинах Владимиром Красное Солнышко, — крестился после того, как штурмом взял Херсонес, звавшийся уже Херсоном (а в русских летописях — Корсунью). Это первый достоверно известный случай, когда Херсонес был «взят на щит», хотя к его стенам приходили с оружием тавры и скифы, сарматы и готы, аланы и хазары, печенеги и половцы... Да кто только не приходил! Не раз приходилось горожанам то отбиваться, то, - смиряя гордость, платить дань и признавать особые права очередной набравшей силу державы. Пережив времена древнегреческой славы, как и славы Рима, город погиб почти одновременно с Византией, в XV веке.
Все-таки погиб... Почему? Видимо, дело не только в страшном погроме, учиненном здесь в 1399 году войсками хромого «потрясателя вселенной», железного Тимура. Решающий удар нанесли древнему городу не враги, которых он столько перевидал на своем веку, а непобедимые законы экономики. Сдвинулись главные торговые пути; в позднем средневековье они стали обходить стороной юго-западный угол Крыма. Место Византии заняла Османская империя, в Крыму утвердились ханы, вассалы ее, — и путь «из варяг в греки» оказался оборванным. По другим дорогам пошли караваны, от иных портов отплывали тяжелогруженые корабли. И обожженному Херсонесу уже неоткуда было взять силы, чтобы вновь подняться на ноги.
